Проект `Ковчег`, Воздушные рабочие войны. Часть 1 - Дмитрий Лифановский

не брезгуя размотала портянки и, повесив их на голенища, унесла обувь к дверям. Настя разулась там же у порога и, бесшумно ступая босыми ногами по холодному полу, скользнула к парню. — Подвинься! Сашка подвинулся с недоумением и надеждой глядя на так внезапно изменившуюся, незнакомую ему Настю. А девушка легла рядом и, обхватив его руками и ногами, уткнулась носом ему в куда-то в шею, опалив кожу дыханием. Сашка почувствовал, как к его плечу прижалась упругая девичья грудь. Он лежал, боясь поверить своему счастью и не шевелился, чтобы не спугнуть это счастье. А Настя только крепче прижималась к нему. Не выдержав, он повернулся и увидел перед собой ее глаза, сверкающие синим огнем, как звезды. Мгновение, и они уже целуются. Неумело, больно и яростно. — Подожди, я выключу свет, — оторвалась она от него и, вскочив с кровати, на ходу стягивая с себя гимнастерку вместе с нижней рубахой, кинулась к выключателю. Сашка только успел увидеть молочную белизну спины, как погас свет. А потом он забыл про свою боль и тоску. Потому что им было не место в их кровати, в их комнате и в их жизни.

А утром они проснулись вместе. Вернее он, хоть и с трудом, проснулся первым, а потом, почувствовав, как изменилась его дыхание, открыла глаза Настя. Увидев, в тусклом, едва различимом свете аварийного освещения над дверью, что он на нее смотрит, она смущенно вспыхнула, но взгляда не отвела, с вызовом уставясь прямо ему в глаза. И такая она была в этот миг светлая, такая беззащитная, любимая и родная, что Сашка, в порыве чувств, под возмущенно-восторженный писк, сграбастал ее в свои объятья и, крепко прижав к груди, чмокнул куда-то в висок или макушку:

— С добрым утром, любимая.

— С добрым утром, — раздался приглушенный Настин голосок, — Правда?

— Что правда? — не понял парень.

— Правда любимая?

— Конечно, правда! — ни мгновения не раздумывал парень. Сейчас для него не было никого ближе и роднее на свете. Разве что Валя, но она далеко в Москве. Наверное, сейчас в школу собирается. — Сколько время? — часов на руке не оказалось, и он растерянно стал поглядывать по сторонам, куда он мог их ночью положить. Настя, свесив с кровати руку, уверенно подняла с пола его часы и глянула на светящиеся фосфором стрелки:

— Десять.

Не удивительно, что так хочется спать! Сколько они проспали? Два часа, три? Он не заметил, когда они уснули, не до того было.

— Надо вставать, — его голос был переполнен вселенской скорбью и печалью, так не хотелось ему покидать кровать. Хотелось, чтобы эта ночь длилась вечно. Хотелось лежать, смотреть на Настю, тонуть в ее глазах, чувствовать рядом теплое, мягкое, родное, желанное тело. Просто молчать или болтать ни о чем. Но там наверху война, и она ждать не будет. Это Настя еще может поспать и остальные тоже, а ему судьба одеваться и тащится к Волкову, узнать, может какие распоряжения были из Москвы. Потом с Ганиным детали утрясти, он, наверное, уже связался с партизанами. С местными технарями надо пообщаться. Не самим же вооружение вешать. Или самим? Боевое снаряжение устанавливать-то придется у партизан. Ничего, дело привычное, справится. Тем более ГУВ[i] можно подвесить и на Ковчеге, не критично. Это ракетное снаряжение придется устанавливать в полевых условиях, но там ничего сложного. Погруженный в наступающий день он молча собрался. Уже подойдя к двери, вернулся и, виновато улыбнувшись, поцеловал Настю. Опять навалилось непреодолимое желание остаться, нырнуть к ней в теплую постель, целоваться, смотреть ей в глаза, ласкать любимое тело.

— Спи, солнышко, — шепнул он и, чтобы не податься желанию буквально выскочил из комнаты, оставив девушку одну.

А на глазах у Насти набухали слезы. Что он о ней теперь подумает?! Без свадьбы, молча, сама! Сама привела, сама залезла к нему в постель, все сделала сама! Как какая-то… Но как по-другому? Она же видела, чувствовала, как ему плохо! Ой, что теперь будет?! И ушел молча! Но ведь сказал, что любит! И поцеловал перед уходом. На опухшие губы наползла улыбка.

— Люююбииииит! — пропищала она восторженно и прикусила зубами кончик одеяла. Но она у него точно не первая! А ведь чувствовала! Или все-таки первая?! Ничего! Теперь она его никому не отдаст!!! А как же ей было страшно!!! И в то же время сладко!!! Она опять улыбнулась, слезы высохли сами собой.

— Анатолич, подлетаем, — Сашка повернулся к Ганину и начал набирать высоту, так лучше будет видно костры посадочной площадки, разведенные партизанами. Майор подался вперед, если бы не приборы и кресла пилотов, он бы, наверное, уткнулся носом в стекло блистера.

— Вон, — Ганин ткнул рукой в мерцающие внизу огоньки, но Сашка уже и сам их увидел. Опустив на глаза очки ПНВ, он с разворотом ушел вниз, скомандовав в СПУ:

— Зина, готовность! — и в пассажирском салоне к бортовому пулемету приникла Зинаида, вглядываясь в лес сквозь зеленую марь прибора ночного видения. Сразу садиться не стали, сначала прошли над площадкой. Вроде нормально все. У костров люди, немного, человек пять. В лесу спокойно. После разворота, Сашка аккуратно прижал машину к земле, но глушить винты не стал. Встречающие суматошно бросились тушить разметанные винтами угли. Да уж, это они не продумали, так и лесной пожар недолго устроить! Ганин с двумя бойцами выскочил из вертолета, и Сашка тут же ушел вверх. Такой маневр был обговорен заранее. Бывало, немцы разжигали ложные сигнальные костры, устраивая засады. Уже были потери среди ДРГ и летчиков, работающих на обеспечение партизан. Стаин дал круг вокруг поляны.

— Командир, вижу сигнал, все нормально, можно садиться, — раздался в наушниках голос Зинки. Ну вот и отлично! Он улыбнулся и подмигнул Насте. Вот же чудак, можно подумать она видит его подмигивания под очками ПНВ. Ай, ерунда. Не видит, зато чувствует, вон улыбается в ответ, лапушка.

Сели штатно. Заглушив двигатели, дождались, когда бойцы майора покинут вертолет и выбрались на свежий воздух сами. Прохладный лесной воздух освежающе приласкал лицо легким ветерком. Слышалось далекое пение ночной птицы и тихий говор партизан. Костры потушили, и лес погрузился во тьму, даже теней не видно. Ночь выдалась облачная, безлунная, самое то, что надо для скрытного перелета. И как тут партизаны ориентируется в такой темени? Словно отвечая на незаданный вопрос, неподалеку вспыхнули огни фонарей. Сашка подошел к майору, разговаривающему с совершенно лысым мужчиной с хищными чертами лица.

— Анатолич, мне бы площадку посмотреть, моих надо вызывать,